Московский независимый театр – уже частый гость в нашем городе: труппа в разных составах наносит визиты в наш «храм искусства» – ДКиС НЗФ – два-три раза в год на протяжении последних 5-6 лет. Никопольский зритель уже имел возможность получить эстетическое наслаждение от таких спектаклей, как «Мастер и Маргарита» Булгакова, «Декамерон» Джованни Боккаччо и др. Нынче московские гастролеры презентовали трагикомедию А. Любченко «Блюз одинокой бабочки» с легендарной Натальей Варлей.
О ее биографии, перипетиях судьбы, мужьях и влюбленностях, кошках, пластинках и трех книгах прекрасных стихов (Варлей окончила и Литературный институт!), отношениях с Богом и театром, богатой творческой жизни можно писать книги. О Николае Бурляеве, Владимире Тихонове, Ульмасе Алиходжаеве, и о том, как безуспешно сох по ней богач и сын министра обороны Бельгии Люсьен Хармегинс… Интересующиеся все это могут найти – повторяться нет смысла.
Какую-то неземную, хрупкую, аристократичную (ещё бы – корни актрисы ведут к дворянам, в Уэльс, откуда – и редкая фамилия, и во Францию), с южной страстью и пламенем в исполинских черных очах, женщину несложно без особых усилий втиснуть в канонический образ «студентки, комсомолки, спортсменки и просто красавицы». Улыбка та же лучезарная, глаза – искристые, движения – легкие. Бог ты мой, а появилась (нет, ворвалась в нашу жизнь) «Кавказской пленницей» в 1967-м! Двадцатилетней. Трудно поверить, что буквально через неделю, 22 июня, ей исполнится шестьдесят пять. Наталья Варлей и сегодня выглядит прекрасно. И это – не комплимент, а констатация факта.
Это ее первый визит в наш город. И не удивительно, что билеты на «Блюз…» были распроданы еще за месяц до спектакля. Наталья Варлей, как мне кажется, сама по себе – целое явление в нашем кинематографе, ибо ее личная жизнь не вписывается в привычные стандарты и схемы актерской среды. По слухам, она человек очень закрытый, не публичный, не тусовочный (и пусть не смущает немалое число интервью в Интернете) Один мой приятель сказал мне до нашей встречи с актрисой: «Анатолий, если тебе удастся взять у нее интервью – это будет очень большая удача». И вот в погоне за этой удачей я специально приехал в родной Никополь из Днепропетровска, где проживаю ныне.
Интрига подогревалась еще тем, что Наталья Варлей после участия в сьёмках первого в СССР «фильма ужасов» «Вий» испытывала некие «муки и хвори» (как тела, так и души) неизвестного характера. А потом якобы просила у Бога покаяния. Уж очень мне хотелось поговорить на эту тему с актрисой, тем более что ее «закрытость» от общества для меня лично – явный признак неординарности.
И вот – время «X», когда в приличных театрах уже принято медленно гасить свет. Директор КСК Василий Иванович Головко посмотрел на часы и, печально вздохнув, произнес: «На часах – ровно шесть, а в зале – три человека!». Вот такой у нашего зрителя менталитет. Оставалось только посочувствовать и заметить, что это «ментальность» свойственна не только никопольскому зрителю. Она – глобально-всенародная. То, что хорошо педантичному немцу, для нас (не всех, конечно) – смерть. Опаздывая или «задерживаясь», мы своей бестактностью попираем не только этикет, но и игнорируем самое главное, что – в отличие от шашлыка, барсетки или зубной щетки – не купишь ни за какие деньги. Мы игнорируем время. Впрочем, достаточно ярко «игры со временем» описал Бальзак в своей «Шагреневой коже». Удивило другое: уже очень скоро зал испытывал аншлаг – пришлось втаскивать приставные стулья…
Однако вернемся к спектаклю… Настоящие театральные сцены с соответствующим антуражем-такелажем для «индустриальных провинций» всегда считались излишеством. Поэтому к нам приезжают, как и в случае с «Блюзом одинокой бабочки», со спектаклями-антрепризами (в которых – минимум средств сценического выражения и актерского состава – в нашем случае всего три человека). Безусловно, весь груз сюжетной линии лежал на плечах главной героини Натальи Варлей. Забегая вперед, могу со всей ответственностью сказать: отработала она (чуть не сказал: «отпахала») с такой отдачей, которую сейчас редко встретишь. И смех, и слезы, и любовь – всему этому хотелось верить. Когда-то гениальный Станиславский изрек: если актер, по 10 раз на день рождаясь и умирая на сцене, не оставляет в своем сердце рубцы и раны то это – не актер. Юрий Яковлев, к примеру, после первой серии фильма «Идиот» в постановке Ивана Пырьева оказался в психушке, и съёмки прекратились. Вот как проживались роли!
В своей самоотдаче Варлей была безупречна! А вот спектакль, мягко говоря, так себе. Моя родственница из Испании прошептала: «Во втором акте, вероятно, ряды поредеют…» К сожалению, она не ошиблась, хотя 2-й акт был намного выигрышнее первого и по динамике, и по темпоритму, и по актерскому исполнению. Так что непоседы, не вернувшиеся с антракта, явно поторопились и пролетели мимо того, ради чего, собственно, пришли.
По окончании спектакля – никакого выхода на бис! Никакого повторного открытия занавеса, ничего подобного, что принято во всех столичных или мало-мальски приличных театрах. Такое я видел единственный раз – на концерте Джо Кокера в Санкт-Петербурге: маэстро отработал на сцене с максимальной отдачей, поклонился и… занавес потом не шелохнулся.
После спектакля публика медленно потянулись к выходу, осталась лишь несколько «стойких оловянных солдатиков», надевшихся на автограф. Директор Василий Головко, как человек высокой культуры, выдержал паузу, дав актрисе переодеться, и осторожно постучал в дверь… Когда он входил в гримёрную, я успел шепнуть ему на ухо: «О бедном журналисте замолвите слово!». Головко свой директорский автограф на афише «для коллекции», конечно, получил. По праву гостеприимного хозяина. И – «замолвил словечко»!
– Людям отказать я не могу, – послышалось из гримерной, – а вот насчет журналиста? Не знаю… Нам еще ехать 200 км…» На языке дипломатии это был вежливый отказ, а на молодежном сленге мне, простите, «корячился попандос». Другого выхода, кроме как кинуться в атаку с открытым забралом, у меня не оставалось… Я пообещал, что буду благодарен за ее внимание длиною в пять, максимум – в десять минут. И вот что из этого получилось, уважаемые читатели…
* * *
– Осознавали ли вы, что, по сути, в свое время стали не просто звездой, а чуть ли не первым секс-символом советского экрана? Ведь у нас, кроме членов Политбюро, Гагарина и ряда «народно-заслуженных», не могло быть ни символов, ни звезд. А уж про эротизм я и вовсе молчу: если не считать редких эпизодов в «Земле» Довженко и единицах прочих картин, купальники и колготки мог себе позволить лишь Гайдай с Костюковским…
– Ох уж эти «секс-символы»… Глупый вопрос! Мы не апеллировали тогда такими терминами. Мы просто жили, мы просто любили. Режиссер Гайдай попросил меня побыть в купальнике. Актрис на съемочной площадке (а конкуренция была «звездная»!) это шокировало, а я за цирковую карьеру воздушной гимнастки к этому привыкла. Вот и все.
– Вы глубоко верующий человек. Для меня существование Бога не нуждается в доказательствах, а для вас?
– Так же, безусловно, как и для вас.
– Вы свое счастье создаете, ловите «наудачу», или оно само приходит?
– Нет, я считаю, ничего ловить не надо. Я человек верующий, православный, поэтому я понимаю, что все в руках Божьих. Но право выбора у человека есть. Это единственное право, которое ему Бог дал. Выбрать для себя, что хорошо, что плохо, что твое, что не твое; что полезно людям, что вредно, что во благо…
– Как вы думаете, что происходит с душой, когда она покидает тело?
– Если вы верите в Бога, вы должны верить в бессмертие души. Душа остается.
– Вы верите в то, что ирреальный, потусторонний мир – такая же реальность, как и мир, в котором мы с вами живем?
– Не поняла вопроса.
– Духовный мир или мир духов, по-вашему, существует?
Она жестко прервала меня:
– Я не поняла: у нас интервью или полемика по теологии?
Пришлось извиниться и честно признаться: все – из-за треволнения. Нечасто доводится общаться с такой неординарной личностью. Извинения были приняты, беседа (с поглядыванием на часы) продолжилась.
– Есть целая когорта актеров и актрис «одной роли», для которых единственный хрестоматийный кинообраз мешал получать и раскрываться в других, порой – более серьезных и трагичных ролях. Классический пример – ваш партнер Шурик (Александр Демьяненко)… Удалась ли ваша творческая жизнь? Вы в свое время говорили, что стали заложницей «Кавказской пленницы». А какой ролью хотели бы разбавить образ комсомолки Нины?
– Разбавить? Зачем?! У меня уже есть 61 картина, хотя всем я, в основном, известна по роли Нины или Панночки в фильме «Вий». А ведь другие 59 лент, например «Ливень», не менее интересны и достойны. Но – надо смириться: у любого актера есть фильм-«визитная карточка». Эти роли мне удались и стали удачными, я работала с достойными режиссерами. Сейчас меня редко «цепляют» кассовые фильмы – вроде «Адмирала» или «Обитаемого острова». Зато фильм «Мне не больно» с Ренатой Литвиновой мимо души не прошел. Такой добрый умный, щемящий. А ещё, в 1990-е, когда кинематограф вообще рухнул, я и тогда нашла себе работу. Озвучила более 2000 картин. Вот ирония судьбы: в «Кавказской пленнице» мой текст озвучивала Надежда Румянцева, а песню «Где-то на белом свете» пела Аида Ведищева. А потом и я сама села за студийный микрофон! Тогда же зарубежные сериалы и фильмы скупали оптом, а я говорила голосом Софи Лорен, Катрин Денев, Мэрил Стрип, Вероники Кастро в сериале «Дикая роза»… Это был замечательный тренинг: и в артикуляцию попадаешь, и роль стараешься не испортить. Был период, когда по две картины в день делали! Домой приезжала как выжатый лимон. Это забирало очень много сил. Но я держалась – так воспитана родителями и цирковым училищем.
– Покойный Олег Ефремов сказал как-то Ольге Сумской: «Ты прирожденная чеховская героиня». Какие героини импонируют вам?
– Героини Александра Грина.
– Ваши любимые писатели, режиссеры, друзья?
– Долго перечислять, уж многих нет… Читать люблю Булгакова.
– Читателей всегда интересует личная жизнь актеров?
– Не люблю говорить об этом. Двое детей, внук. Стихи и масса прочих интересных увлечений.
– У каждого – свое определение счастья. Небезызвестное определение: «Счастье – это когда вас понимают» – помнится по известному фильму почти всем. А как вы понимаете «блаженство» души, о котором говорит БИБЛИЯ?
– Это требует отдельного разговора. Я не могу ответить на этот вопрос.
– На прощание: секрет вашей молодости?
– Особого секрета нет. Я не ленюсь регулярно заниматься спортом, иногда начинаю бегать по бульвару, потом – плавать... Люблю баньку со своими масками из сметаны с солью… Я не придерживаюсь какой-то системы в питании. Ем, что хочется, на что глаз «упадет». Но посты всегда соблюдаю строго. А возраст, я думаю, это, в первую очередь, состояние души...
– Как бывший ваш «коллега по цеху» -правда, рангом пониже – хочу сказать: просто поражен и восхищен вашей самоотдачей на сцене! – сказал я, с поклоном целуя ей руку.
– Думаю, беседа получилась?! Извините, и впрямь мало времени…
…Очнувшись от магии варлеевских глаз, почти как у Панночки, настиг ее у служебного входа уже с вещами. Вдогонку крикнул у дверцы авто Наталье Владимировне: «Куда я могу переслать вам наше интервью?» – «Знаете, – тихо ответила она, – я не пользуюсь никакими интернет-сайтами…». И подарила мне улыбку. Такую, каких никто никогда ни дарил: теплую, искреннюю, добрую и чистую. Осталось мысленно поблагодарить судьбу за эту встречу, которая оставит в моей жизни чрезвычайно важный след. Как будто с самим Соломоном – эталоном мудрости – пообщался…
Анатолий КУЧЕРЕНКО, наш специальный корреспондент.
ИЗ ПОЭЗИИ ВАРЛЕЙ
Но задолго до дня, когда Бог мое сердце остудит
И остынет последних прощений-прощаний слеза,
Волноваться душа ни любовью, ни чудом не будет,
И не станут мне больше стихи диктовать небеса,
Я проснусь среди ночи и больше заснуть не сумею,
И над белым листом иступленно и нежно склонюсь.
Не уже ли вот так и любовью я переболею?
Не уже ли ее я утрачу и не сохраню?
Источник: НТМ
