Имя журналиста Андрея Дробота, наверняка, хорошо известно нашим землякам. Ведь он работал и в районной газете «Південна зоря», и (как собкор на Никопольщине) в областных изданиях — «Днепровской правде» и «Днепре вечернем».
Андрей Андреевич родился в обычном украинском селе в Днепропетровской области. Его творческое поэтическое начало проявилось довольно рано, еще в детстве, и потому после окончания школы Андрей Дробот остановил свой выбор на филологичсеком факультете. Четыре года он проучился в Иркутском университете (кстати, именно там состоялся его журналистский дебют), после чего перевелся в Днепропетровск.
Получив высшее образование, Андрей Андреевич некоторое время работал школьным учителем, и лишь спустя годы окончательно и бесповоротно «переквалифицировался» на журналиста.
Сегодня мы предлагаем вашему вниманию один из очерков, который вошел в собрание сочинений Андрея Дробота (в соавторстве с Алексеем Рудницким), получившее название «Лица».
ЛИЦА НЕДОВЕРИЯ: КОЛЬЕ ДЛЯ ЖЕНЫ
«Рая, Рай – ты мой рай!», – без конца рифмовал Мстислав. Невысокий, щуплый, но очень подвижный и находчивый, он был душой компании, в которой девушка проводила вечера. Поэтому ей польстило, что именно ее выбрал в жены. Окончив техникум, вышла за него замуж, родила сына. И только когда после двух лет совместной жизни муж внезапно исчез, поняла, что судьба уготовила ей нелегкие испытания. Правда, в письмах, что приходили со штемпелем Москвы, не было слов о разводе. Отъезд без предупреждения, без каких-либо согласований супруг объяснил бедой, в которую попал старый друг и которому понадобилась экстренная помощь. Дальше – больше. Попросил выслать денег. Раиса залезла в долги, наскребла сто долларов. Отослала, как он просил, на главпочтамт, до востребования. В ответ получила благодарность. Однако на вопрос, когда вернется домой – не ответил. Продолжал жаловаться на непредвиденные обстоятельства, что настигли его, на какую-то женщину… А месяц спустя уведомил, что больше переписываться не к чему. Однако требовал сохранить супружескую верность и обязательно дождаться его возвращения. А он привезет ей дорогое колье.
Не успела Раиса выплакаться над этим последним письмом, как пришел хозяин квартиры за квартплатой. Нанимал жилье муж, он же за него и расплачивался. Теперь предстояло самой искать средства.
- За сколько месяцев мы задолжали? – спросила плечистого мужчину, что никак не решался зайти в прихожую.
- За полгода…
Заплакал ребенок. Женщина побежала в комнаты. Возвратилась, прижимая к груди годовалого сына.
- Муж уехал на заработки в Москву, – соврала. – Вот-вот пришлет перевод. А пока я и мое солнышко Роман, – показала лицом малыша,– не имеем денег даже на детское питание.
Неожиданно для женщины мужчина вынул из кармана стогривневую купюру и вложил в ладошки ребенку, который тут же сжал ее в кулачке.
- Я удачно продал две картины, - объяснил гость свою щедрость и торопливо удалился.
Снова он появился как раз в тот день, когда квартирантка израсходовала последнюю гривню из его неожиданного «подарка». Ничего не спрашивая, Василий (так его звали) опять дал сотенную. А узнав, что Раиса нигде не может найти работу по своей специальности медсестры, предложил заняться продажей его картин. Она к тому времени уже отнесла сына в детские ясли, имела свободное время. Поэтому, приняв предложение, пошла за Василием в его мастерскую.
Это было ветхое строение с очень убогой обстановкой. В зале, где работал художник, стоял всего один расшатанный стул и такой же «допотопный» мольберт. В комнате, что одновременно служила и кухней и спальней, находились электроплита, потрепанная раскладушка да без одной ножки стол. Полотна в полутемных помещениях выглядели блеклыми и малопривлекательными.
Василий без лишних слов взгромоздил на плечи подготовленную связку картин и отнес на местный «Арбат». Расставляла их уже сама Раиса. Одну, миниатюрную, сходу купила пожилая дама. Потом часа три никто ничего не спрашивал. А когда пришло время упаковывать холсты – нахлынул народ, удалось сбыть еще три вещи. В те минуты ей и «впало в око» полотно, на котором изображена сирень. Цветы были как живые. И она решила украсть этот «кусочек природы». Все оставшиеся картины отнесла Василию, а эту оставила дома, соврав, что продала. Художник ничего не сказал. Да и с выручки взял только двадцать гривен, а остальные деньги велел использовать «для прокорма Ромы».
Уворованную «Сирень» полюбил и сын. Мать приставила картину к стенке, и малыш часто подползал к ней, ощупывая цветы пальцами. Они прямо-таки завораживали его.
Соседка, столкнувшись на лестнице с Василием, сразу же поспешила к Раисе. «По секрету» сообщила, что жена художника работала бухгалтером в солидной фирме, всем обеспечивала семью. Василий же приревновал супругу к шефу, на этой почве стал пить. А тут 17-летняя дочь вздумала выйти замуж за его сына. Возник конфликт. Жена, оставив мужу квартиру, в качестве компенсации взяла двадцать его лучших картин – и с тем же своим боссом живет теперь в соседней области. Имеют свой бизнес, роскошный дом. В нем поселились и их дети. А Василий за истекшие четыре года скатился в самый низ. Все, что ни нарисует, меняет на водку.
- Ваш муж, Мстислав, - заключила соседка, - принес художнику бутыль самогона и по дешевке взял у него в наем эту квартиру, а его пристроил в мастерскую. Там Василий и живет, там и пьет.
После беседы с соседкой у Раисы возникло чувство недоверия к художнику. Однако из-за безденежья продолжала продавать его картины. При этом наловчилась выторговывать немалые деньги, часть из которых присваивала (погасила долги, кое-что отложила на черный день). А Василию говорила, что идет все за бесценок, ибо полотна – обыкновенная халтура. Ее слова он воспринимал болезненно. После таких «оценок» с каким-то неистовым упорством возобновлял работу. Нередко ночи напролет простаивал за мольбертом. И что удивляло Раису? В мастерской не было запаха спиртного. По нескольку раз на день она прибегала сюда, чтобы поймать его «на горячем». Но ничего такого не обнаружила. Как-то к еде, которую ежедневно приносила ему, прихватила чекушку водки. Но он отверг спиртное.
- Я свое уже выпил, - сказал, улыбаясь.
- И давно на «сухом законе»?
- С той минуты, как увидел женщину с ребенком на руках и понял, что они нуждаются в поддержке…
Раиса поначалу не уловила, что речь идёт о ней с Ромой. Когда же, наконец, осмыслила сказанное, растерялась… Уже минуло около года, как они общаются. Но до сих пор он ни разу не выказал ей мужского внимания. Не попытался хотя бы чуть-чуть поухаживать. Да и ни одним словом не намекнул о ее зависимости от него. Вел себя так, вроде не его, а ее талантом создавался их общий достаток.
Первого декабря, продав картины, Раиса по привычке заглянула в мастерскую. Василий, укутавшись в одеяло, лежал на раскладушке, его знобило. Термометр, что висел на стене, показывал плюс пять градусов. Женщине стало не по себе. Владелец квартиры, где они с детем живут в тепле и уюте и фактически за его счет питаются, мерзнет в неотапливаемом помещении. Мало того, от холода простудился… В тот же день она заставила художника перебраться к ней, отвела ему отдельную комнату.
- Тут и писать натюрморты удобнее, - молвила.
На правах «казначея» купила ему раскладной мольберт, новый этюдник с красками и несколько загрунтованных холстов. Поправив здоровье, Василий сразу же взялся за кисть. А когда немного освоился в «семейной» обстановке, изъявил желание нарисовать Раису. Усадил ее в кресло, которое она приобрела для его комнаты. Подобрал фон. Но едва принялся делать набросок, как к маме на колени залез Рома. Она хотела отнести сына к игрушкам, но художник рукой дал знак: пусть остается. Так вдвоем они и позировали длинными зимними вечерами – до тех минут, когда маленький «натурщик» не засыпал, прислонив головку к мягкой маминой груди.
Около месяца продолжались приятные для обитателей квартиры сеансы «творчества». В эти часы у женщины и мужчины появилась возможность в непринужденной обстановке рассматривать друг друга. И им не надоело постоянно глядеть глаза в глаза. Раиса изучила у Василия каждую складку на коже, каждый жест. Ее встревожило, что облик художника как бы сжат клещами неодолимых внутренних мук. Как их уменьшить? Попыталась свои мысли и чувства направить к его мыслям и чувствам. Потом вообразила, что, взявшись за руки, идут горячей пустыней. Тела изнурила жажда, сердцами завладела безысходность. И вдруг – оазис, вода… Радость, заметила, охватила не только ее, но и художника. Мгновенно поменялось выражение лица. Как-то по-детски засияли глаза. Порозовели щеки… Раиса торжествовала: ее переживания передаются ему…
И вот кисть сделала последний мазок. В нижней части холста выведено название картины «Раиса и Рома».
Они ничем не отметили это событие. Но женщину три ночи мучила бессонница – пока, наконец, она не решилась войти в комнату, в которой спал мужчина…
А утром их разбудил звонок. Женщина открыла дверь и увидела… мужа.
Он без приглашения переступил порог, разделся и сразу же прошел в кухню. Там из дорожного саквояжа вынул водку, колбасу, сыр. Добавив продуктов из холодильника, накрыл стол. Позвал Раису и Василия.
Они оба от выпивки отказались. Тогда он в одиночку осушил один стакан, второй, третий…
- Рая, - сказал, - я прощаю твою измену. Только после страданий, в которые ввергла меня другая женщина, мне высветилась твоя доброта. Я не привез колье, но зато вернулся в семью, где Роман?
Раиса отвечала на вопросы мужа, находясь под гнетом душевного потрясения. Она не заметила, как Василий выскользнул из кухни, оделся и ушел. Спохватилась только после того, как Мстислав под воздейстием водки и усталости вдруг откинулся на спинку стула и… захрапел.
Она потерла себе виски, хлюпнула в лицо воды. Но оцепенение не прошло. Слишком неожиданно и подло явился муж. Она должна догнать Василия, сказать, что любит его, что теперь он ее супруг… Но перед ее мысленным взором, словно из тумана, всплыла украденная у художника картина с нарисованной сиренью. После его переезда к ней она спрятала «свой грех» за платьями в шкафу. Надо возвратить холст, извиниться...
Побежала в спальню. Вытащила из «схованки» и увидела… пришпиленную к полотну дарственную. Василий, оказывается, ещё в первые дни их знакомства, это видно по дате, переписал на её имя свою трехкомнатную квартиру: «Выходит, он знал, что я «заныкала» холст. Но вместо разоблачения – вознаградил. При этом оставил себя без жилья. Какая же это должна быть не от мира сего любовь, чтобы отдать последнее?.. У художника тонкая ранимая душа. Она, как сирень на картине, притягивает. Но разве я, поступавшая нечестно, смогу встать в ровень с этой красотой? Под силу ли мне сделать счастливым человека, если к нему тянется сердце, а рассудок перечит? Буду ли верной женой мужчине, который старше меня на 17 лет? Да и удастся ли ему заменить Роману родного отца?.. Неужели я та, что украла его любовь?..».
Раиса остановилась в раздумье…
P. S. Вот такая невыдуманная история. Ныне на каждую сотню благополучных семей приходится двести неблагополучных. Оставить жену на год, два, уехать в Россию, Чехию или Германию – это обычное явление. Хорошо еще, если супруг возвращается с деньгами. Но чаще ведь с пустым карманом и пропитым лицом. Не удивительно, что такие отлучки нередко завершаются разводами. И страдают от этого, в первую очередь, дети.
Источник: Никопольская правда
